 |
| С мамой и сестрой, июль 1944. Этот снимок был отослан на фронт отцу. Он его привёз, вернувшись с войны. |
Пока отец воевал, мы жили в Средней Азии (осенью 1941 нас эвакуировали из Москвы).
Было нас трое на маминой шее [бабушка (1881 г.р.), сестра (1932 г.р.) и я].
Летом 1944 мама перевезла нас в совхоз "Эфиронос" Пахтаабадского р-на Сталинабадской обл. Таджикистана.
В Сталинабаде (Душанбе), где жили до этого, с едой стало совсем плохо.
7-летнюю мою годовщину отметили на новом месте.
Мяса, рыбы и прочих животных белков тогда перепадало крайне редко.
Есть хотелось постоянно.
Мелкий народ пытался ядрами абрикосовых косточек утолить белковую жажду растущих организмов.
Обезьяньими стаями лазали мы по абрикосовым деревьям (там их называют урюками).
И, конечно же, случались конфликты (кому первым влезть и пр.).
Меня (как новенького) сначала посчитали лишённым всякого права претендовать (известный в "народной гуще" обычай).
Да и вид у меня был ...не очень.
Аборигены моего возраста смотрелись получше.
Вожаком у них был Шурка Подставкин (ему шел уже 9-ый).
Шуркина мать принадлежала к совхозной элите (шеф-повар местной столовки).
В харчах Шурка не нуждался и выглядел внушительно.
Начал он и меня приучать к своим порядкам.
Получив возражение, применил физическое воздействие.
Кодла добавила.
До вечера я мотался, опасаясь расстроить родню своим видом.
Расстроил...
Не знал мордастый Шурка, что такое война за близких.
На другой день решил он сразу приступить к экзекуции, не сомневаясь, что никакого противодействия не встретит.
Мои удары левой в глаз, а правой - по носу (школа моряка-инвалида, который жил с нами в одном дворе, в Сталинабаде) стали для него полной неожиданностью и лишили всякой боеспособности.
Да и очко у него оказалось трикотажным (сразу согнулся и завыл).
На том и поладили.
Стал я для них "своим".
_____________________________________________________
Глядя на этот снимок, вспоминаю, как моя родня "мокла", когда в сводках совинформбюро сообщали о тяжёлом положении на фронтах, как ждали писем от отца, как пришла похоронка на Егора (сына бабушки, младшего брата мамы).
Было нас трое на маминой шее [бабушка (1881 г.р.), сестра (1932 г.р.) и я].
Летом 1944 мама перевезла нас в совхоз "Эфиронос" Пахтаабадского р-на Сталинабадской обл. Таджикистана.
В Сталинабаде (Душанбе), где жили до этого, с едой стало совсем плохо.
7-летнюю мою годовщину отметили на новом месте.
Мяса, рыбы и прочих животных белков тогда перепадало крайне редко.
Есть хотелось постоянно.
Мелкий народ пытался ядрами абрикосовых косточек утолить белковую жажду растущих организмов.
Обезьяньими стаями лазали мы по абрикосовым деревьям (там их называют урюками).
И, конечно же, случались конфликты (кому первым влезть и пр.).
Меня (как новенького) сначала посчитали лишённым всякого права претендовать (известный в "народной гуще" обычай).
Да и вид у меня был ...не очень.
Аборигены моего возраста смотрелись получше.
Вожаком у них был Шурка Подставкин (ему шел уже 9-ый).
Шуркина мать принадлежала к совхозной элите (шеф-повар местной столовки).
В харчах Шурка не нуждался и выглядел внушительно.
Начал он и меня приучать к своим порядкам.
Получив возражение, применил физическое воздействие.
Кодла добавила.
До вечера я мотался, опасаясь расстроить родню своим видом.
Расстроил...
Не знал мордастый Шурка, что такое война за близких.
На другой день решил он сразу приступить к экзекуции, не сомневаясь, что никакого противодействия не встретит.
Мои удары левой в глаз, а правой - по носу (школа моряка-инвалида, который жил с нами в одном дворе, в Сталинабаде) стали для него полной неожиданностью и лишили всякой боеспособности.
Да и очко у него оказалось трикотажным (сразу согнулся и завыл).
На том и поладили.
Стал я для них "своим".
_____________________________________________________
Глядя на этот снимок, вспоминаю, как моя родня "мокла", когда в сводках совинформбюро сообщали о тяжёлом положении на фронтах, как ждали писем от отца, как пришла похоронка на Егора (сына бабушки, младшего брата мамы).
Комментариев нет:
Отправить комментарий